автор: Ванико
Завершив вместе с командиром ночной обход корабля, я возвращаюсь в медицинский изолятор, где обитаю с доктором, зачеркиваю на висящем на переборке настенном календаре очередной прожитый день и намериваюсь погрузиться в объятия морфея.
Идет второй месяц боевой службы, мы ходим переменными курсами в глубинах Саргассова моря, время течет вязко и неторопливо.
Когда сняв легкую репсовую куртку, я водружаю ее в платяной шкафчик, звякает рукоятка дверной кремальеры и в ее проеме возникает курчавая голова в пилотке.
- Кому не спится в ночь глухую..? - ухмыльнувшись, интересуется она, и вслед за этим в изоляторе материализуется атлетического склада фигура моего приятеля, капитана - лейтенанта Вити Лунякина.
Он командир ракетной боевой части, мой земляк, и, как говорят, душа коллектива.
- Старпому, оперу и х..., - в унисон отвечаю я. - Чего приперся?
- Хочешь послушать классную музыку? - извлекает Виктор из нагрудного кармана магнитофонную кассету и трясет ее в волосатой лапе.
- Да уже вроде все переслушали, - зеваю я. - Откуда?
- У начальника РТС* взял, - белозубо скалится он. - Его разведчики записали, когда шли вдоль Европы. - Давай говорю, курва, а то особисту заложу, что подвергаешься тлетворному влиянию.
- Ну и шутки у тебя, - бурчу я, а Виктор плюхается в кресло у миниатюрного стола и хохочет.
Потом я вооружаю чудо отечественной электроники именуемое «Спутник» (в экипаже магнитофонов аналогичного класса всего три), вставляю в приемник кассету и давлю на пуск.
Несколько секунд в динамике слышен какой-то треск и писк (я критически кошусь на друга), а потом издалека возникает чудная мелодия, от которой у меня отвисает челюсть.
В необычной тональности ритме волшебно звучит шум моря с криками чаек, в который вступает задумчивый хор голосов, сменяющийся бодрым, жизнеутверждающим речитативом.
Он солнечный, небывало бодрит, сонливость куда-то улетает.
Густой мужской и звонкие женские, голоса затейливо переплетаются в звуковой радуге, и уносят куда-то далеко, в неведомое. Хочется воспарить из мрака глубин к солнцу, свежему бризу и земным запахам.
Потом все постепенно гаснет, словно свет далеких звезд, мелодия затихает, а волшебство прекращается.
- Что это было? - щелкаю я кнопкой и, сглотнув слюну, пялюсь на Лунякина.
- Западногерманская группа «Бони-М», - скрипит он креслом. - А песня называется «Реки Вавилона». Ну как, впечатляет?
- Не то слово, - отвечаю я и снова врубаю кассетник.
Теперь он выдает что-то залихватское о «богаме-маме», с тем же удивительным ритмом, необычным колоритом и виртуозным исполнением.
- Шик-модерн! - выписывая им в такт замысловатые «па» руками, - довольно басит ракетчик, а я непроизвольно начинаю притоптывать ногами.
Затем следует еще целый каскад головокружительной аранжировки песен, после чего кассета заканчивается, и мы некоторое время сидим молча.
- Да, вздохнув, говорю я, - наши «Веселые ребята» или «Поющие гитары» тут и близко не стояли.
- Не стояли, факт,- пожимает Лунякин широченными плечами. - Это ж мировая эстрада.
- А о чем интересно они поют? - достав из кармана пару сушек, протягиваю я одну Лунякину.
- Первая о сионистах, - с хрустом разгрызает ее каплей, и я едва не давлюсь своей. - Каких - таких сионистах?
- Да, это я так, к слову, - лениво ворочает челюстями Виктор. - Ничего политического. О евреях, тоскующих по исторической родине.
- Это точно?
- Точнее не бывает. Ромка все перевел. На всякий случай. (Ромка, он же начальник РТС капитан 3 ранга Белов, дока в английском языке, о чем я знаю).
- А остальные?
- О любви, полетах на Марс и все такое.
- Значит так, - принимаю я решение. - Кассету я оставляю себе. Тоже на всякий случай.
- А что я Ромке скажу? - делает обиженное лицо ракетчик - Это не по товарищески.
- У Белова наверняка есть еще, а это ему взамен, - достаю из ящика стола свою. - На, держи, настоящая «Сони».
- Ну, если, Соня, тогда лады, - довольно вертит ее в руке Лунякин. - Кстати, у него такая есть, а эта будет мне, на память.
Спустя еще месяц мы возвращаемся в базу, сдаем корабль, и все убывают в отпуска, насладиться летом.
Мы с женой, на несколько дней останавливаемся в Москве у приятеля, а потом улетаем к себе в Донбасс, обрадовать родных и близких.
Когда с первыми закончено и подарки с застольями позади, я навещаю своих друзей детства.
Первая встреча проходит, как говорится в «теплой домашней обстановке» (что описано в рассказе «Яблони в цвету»), а вторую мы решаем провести на рыбалке.
Ранним июньским утром, отпросившись у жен, мы грузимся в Санькины «Жигули», Леха басит «форверст!», и те начинают рассекать пространство.
В багажнике снасти и надувная лодка, а в моей спортивной сумке, помимо съестного и горячительного, неразлучный «Спутник».
Я решаю сделать парням сюрприз, поскольку оба не только заядлые рыбаки, но и меломаны. У Лехи последней модели «Днепр» и к нему солидная фонотека, а Саня неизменный ее почитатель.
Озеро, к которому мы направляется, находится в лесном массиве за Северским Донцом и именуется Бобровым.
Бобров там давно нет, но карпы и лещи водятся, о чем мы знаем точно.
Спустя час, изрядно потрясшись по пыльной грунтовке, мы подъезжаем к заветному водоему, находим рядом небольшую поляну и выгружаемся.
Из-за леса поднимается солнце, над водой легкий туман, под ним желтеющие у берега кувшинки.
Саня с Лехой тут же начинают вооружать снасти и прикармливают место, а я устанавливаю над старым кострищем треногу с котелком и, прихватив туристский топорик, отправляюсь в лес за хворостом.
В нем легкий полумрак, душистая прохлада и где-то далеко дробь дятла.
- М-да, - хорошо побродить вот так на свободе, после замкнутого пространства.
Я с удовольствием вдыхаю запахи деревьев и цветущих трав, чувствую босыми ногами росу и смахиваю с лица нити паутины.
По пути встречается лесной ключ, обложенный замшелыми камнями, из которого весело журчит ручей, теряющийся в густом орешнике. В небольшой, с колеблющейся тиной чаше, на дне вспучивается песок и тут же опадает.
Отложив в сторону топорик, опускаюсь на колени и, упираясь руками в камни, пью ломящую зубы прозрачность. Да, это не та вода из опреснителей, что варили нам химики в Атлантике.
Потом, для полноты ощущений, окунаю в ключ голову, поднявшись, трясу ею, разбрызгивая жемчуга брызг, оглушительно кричу «ого-го-го!» и его, затихая, повторяет эхо.
Неподалеку от ключа, в густой тени деревьев, я набредаю на целую россыпь ландышей, присаживаюсь на корточки и, вдыхая чудный аромат, довольно цокаю языком. Будет что привезти и вручить женам.
Когда спустя час, с охапкой сухого валежника я возвращаюсь назад, Саня с Лехой, раздевшись до плавок, истуканами сидят на берегу с удилищами в руках, а в прибрежных камышах что- то чмокает и хлюпает.
- Ну как, клюет? - свалив валежник рядом с кострищем, подхожу я к ребятам.
- Т-с-с,- шипит Саня и тычет свободной рукой в сторону притопленного в воде садка, где ворочаются несколько золотистых карпов.
- Не хило, - бормочу, после чего наклоняюсь и с интересом их разглядываю.
В это время у сосущего погасшую беломорину Лехи клюет, вскочив, он подсекает, и через несколько секунд в садок опускается подлещик.
- Давай организовывай костер, - снова наживляет он крючок, вслед за чем следует заброс, и метрах в двадцати тихо булькает.
Еще через час клев прекращается, и Саня готовит уху по своему фирменному рецепту.
Для начала вместе с картофелем, парой луковиц и щепоткой перца, в котле варится мелкая неошкуренная рыбешка (ее мы надергали с десяток), затем она извлекается, и в емкость опускаются куски разделанного карпа.
А когда они развариваются, и поверхность варева начинает отсвечивать янтарем, туда заливается стакан водки. Он напрочь отшибает запах тины, уха приобретает дивный вкус и запах.
После завершения действа мы располагаемся на расстеленном на траве брезенте, где на газете розовеет напластанное крупными ломтями домашнее с прорезью сало, помидоры с огурцами и душистая коврига хлеба, Саня разливает по алюминиевым мискам упомрочительно пахнущую уху, а Леха сдирает зубами алюминиевый колпачок с охлажденной в озерной воде запотевшей бутылки «Пшеничной».
Отлучившись на миг к машине, я возвращаюсь со «Спутником» в руке, а парни довольно гогочут, - во, и играло есть! Здорово!
- Ну, как будем пить? - взбалтывает в руке бутылку Леха и хитро косится на меня.- По -шахтерски?
По - шахтерски - это по ободок и я отрицательно верчу головой. - Не, по - флотски, наполовину.
- Слабаки там у вас, - хмыкает, вручая мне ломоть хлеба с салом Саня, после чего Леха набулькивает в стаканы.
- Так ты того, музычку вруби,- тыкает своим в кассетник Саня. - Под нее и выпьем.
Я давлю вперед рычаг, слышится щелчок, а вслед за ним нарастающий шум моря. Потом крики чаек, тоскующий звук голосов и волнующий душу ритм.
Он торжествует над гладью вод и уносится в бездонную синеву неба, где черной точкой застыл жаворонок.
- Т-вою мать, - восхищенно тянет Леха, а Саня явно впадает в прострацию.
Когда последние аккорды затихают, я выполняю «стоп» и наслаждаюсь произведенным впечатлением.
- Это што?- обалдело переглядываются приятели. - Мы такого не слышали…
- Немецкая группа «Бони-М», - беззвучно хохочу я. - А песня зовется «Реки Вавилона. Ну, вздрогнем! - и тычу вперед руку.
В него не сразу брякают еще два, и мы выпиваем.
- Давай дальше, - выдохнув, гудит Леха, а Саня аж подсигивает, - давай, такая музыка!
- А уха? - киваю я на котел, закусывая хлебом с салом.
- Потом, - следует ответ, и я выполняю команду.
Глаза у парней блестят, а на «Багама-мама» они вскакивают
- Даешь маму! - подстраиваясь под ритм, сгибает руки в локтях и покачивает мускулистым торсом Леха, а Саня сжимает здоровенные кулаки, и приплясывает, словно боксер на ринге.
- М-да, - сблатовать* бы их на флот,- мелькает мысль. - Крепкие ребята.
Затем, выпив по второй, мы хлебаем наваристую уху, хвалим Саню и продолжаем слушать.
- Дашь переписать? - когда первая сторона заканчивается, облизывает деревянную ложку Леха.
- Не, - отрицательно верчу я головой и, открыв крышку, переворачиваю кассету.
- Чего так? - обижено тянет Саня.
- Я вам ее дарю,- обвожу глазами друзей. - На память.
Вслед за этим следуют восторженные вопли и дружеское похлопывание по плечам, - мол, помнишь старых друзей и не зазнался, а далее парни интересуются, откуда у меня такая запись.
- Из южных морей, - отвечаю я и рассказываю.
- Да, не хилая у тебя служба, - юга, музыка и все такое, - удивляются они. - Как в сказке.
Потом из-за камышей появляется лодка, с двумя загорелыми мужиками и импозантной блондинкой в откровенном купальнике.
- Эй, хлопцы, дайте переписать! - орут с нее.- Ставим литр водки!
- Два! - оборачиваясь назад Леха. - И девку в придачу!
После этого возникает бурный торг (к консенсусу стороны не приходят), и плавсредство с недовольно брюзжащей троицей удаляется.
- А знаешь, Леш, у меня возникла мысль,- провожая их взглядом, грызет травинку Саня. - Запишем сами сотню кассет и толкнем их барыгам на Ирминском рынке. Такой концерт с руками оторвут, уверен.
- Ну,голова, - растягивает в улыбке губы Леха - Ты как Валер, не против?
- Дело ваше, - смеюсь я. - Айда купаться.
Наплававшись вдоволь в прохладной воде (на дне озера бьют ключи), мы загораем и слушаем пленку повторно. Теперь без эмоций.
А на следующее утро возвращаемся домой, получив изрядный заряд бодрости.
Спустя год, весной, мы встречаемся у Сани более расширенным составом, и во время застолья, на котором гремит музыка, я интересуюсь, почему не слышно подарка.
- А его у нас нету, - хмурится Леха. - Изъяли.
Реализовывая высказанную Саней идею, парни на рынке попали в облаву БХСС, со всеми вытекающими последствиями.
Кстати, со своим первым концертом в СССР, «Бони-М прилетела спустя полгода после той рыбалки.
Свежие комментарии